— Как сегодня выглядит портрет изобретателя — это чаще один человек или коллектив?
— Все, что изобретается в мире в последнее время — это всегда работа команды. Да, всегда есть ключевой исследователь, автор базовой концепции. Но воплотить ее в жизнь, превратить в продукт, а тем более коммерциализировать его, без команды невозможно.
Современный изобретатель — это всегда группа людей, между которыми распределены несколько основных компетенций. Далеко не всегда в одном человеке сходятся даже такие близкие, казалось бы, компетенции, как научная и разработческая: инженерной частью, конструкторской документацией чаще всего занимаются не те, кто совершал научное открытие, а их коллеги. Не менее важна компетенция коммерческая — понимание рынка, понимание модели коммерциализации. И, наконец, компетенция управленческая — способность вести бизнес, поднимать инвестиции.
Когда все это у команды наличествует, мы видим успешный стартап, который выводит новый продукт на рынок. Если же какая-то из компетенций отсутствует, компания, как правило, погибает. В одном человеке сочетания всех четырех компетенций лично я не встречал ни разу. Да, есть отдельные уникумы, которые в себе 2–3 компетенции собирают, но полный комплект — такое сложно себе представить.
— Как бы вы обрисовали российский инновационный ландшафт, какие направления сегодня самые популярные?
— Более половины всех ключевых технологий, которые внедряются сегодня в России, да и, наверное, в мире, имеют цифровой характер. Цифра так популярна в том числе потому, что порог входа в такие проекты в целом существенно ниже, чем в разработку неких физических продуктов: тут и более низкие затраты на разработку, и сравнительная простота коммерциализации, и так далее.
На втором месте по популярности среди изобретателей и стартаперов — самые, я бы сказал, технологически сложные продукты из области биотехнологии и медицины. Несмотря на высокие риски и длительность подобных разработок, их популярность объясняется высоким спросом на такие технологии, сильной господдержкой этих направлений, а также серьезным рывком, который фундаментальная наука совершила в этой сфере за последние 10 лет.
Тут, в частности, имеет место подход high risk, high gain: при продаже интеллектуальной собственности в области биотеха можно сделать куда больше иксов, чем реализуя некую IT-разработку. Ну и, наконец, создателей таких технологий всерьез мотивирует благородное стремление помочь людям — излечить болезни, повысить качество жизни пациентов.
— Какие недавние изобретения, наиболее интересные и актуальные для страны, вы бы выделили?
— Их множество. Если говорить про медицину, то это ИИ-платформа для здравоохранения «К-Скай», лекарство от гепатита D «Гепатера», платформа для онкологов «Юним», «Моторика» — проект по созданию киберпротезов. Важную задачу продовольственной безопасности решает команда «Агроплазмы» — она формируют отечественный генофонд гибридных семян. Аддитивные технологии развивают такие проекты как «Ф2 Инновации» (3D-принтеры для крупногабаритных изделий) и «Стереотек» (5D-принтеры). В сфере автоматизации и робототехники можно привести в пример «Промобот», «Роботех», «Технорэд». Материалы будущего — высокотемпературные сверхпроводники — разрабатывает команда «С-Инноваций». «Спутникс» первым в нашей стране начал развивать платформу частных микроспутников. По-настоящему впечатляют очень многие стартапы участников «Сколкова» в самых разных областях — одно их перечисление займет гораздо больше времени, чем весь наш разговор.
— Прибыльно ли сегодня заниматься изобретательством?
— Да, изобретательство сегодня прибыльно, причем не только для изобретателей, но и для инвесторов, которые вкладываются в такого рода компании. Да, какая-то часть стартапов всегда разоряется, но собираемые из них инвестиционные портфели на практике оказываются прибыльными.
Важно понимать, что изобретательский мир живет по своим правилам: люди, которые что-то изобретают, делают это не потому, что хотят обогатиться. Конечно, они рассчитывают на коммерческий успех, но ключевой драйвер вовсе не это, а в первую очередь любопытство и желание сделать что-то новое.
Инвесторам заходить в такие истории имеет смысл только при наличии либо собственных компетенций, либо хорошо организованных внешних. Ведь инвестор всегда проигрывает, если не собирает достаточно экспертизы, причем не только для первоначальной оценки, но и для принятия ключевых решений, связанных с жизнью стартапа.
— В каких сферах коммерчески успешных стартапов больше, а где — меньше всего?
— Наиболее коммерчески успешна сегодня сфера IT — по тем же причинам, которые обеспечивают ее популярность: быстрая разработка, простая дистрибьюция, стремительный scale-up продукта, когда можно наращивать объемы производства без дополнительных гигантских капитальных вложений.
Если же говорить о сложных, высокорисковых проектах, связанных с разработкой неких технологий, когда стартап зарабатывает на продаже интеллектуальной собственности, то до этого этапа добираются лишь 2–3% таких продуктов, например, в области фармацевтики.
— Послужило ли импортозамещение драйвером изобретательской активности?
— Импортозамещение — процесс регулируемый и поддерживаемый государством, которое исходит из интересов безопасности страны. Важно понимать: оно сработало не как стимуляция неких новых изобретений, а больше как фильтр для уже существовавших заделов, которые были наработаны ранее.
То есть, такого, чтобы на импортозамещении кто-то поднялся «из гаража», все-таки не было. Представление о том, что кто-то может выйти на рынок с нуля и добиться успеха только благодаря новым условиям — ошибочное. Хорошо выстрелили компании, которые уже имели крепкий задел, некую базу в виде уже выведенных на рынок продуктов. Они в новых условиях стали очень агрессивно развиваться, захватывать зачищенный рынок. Но создатели этих проектов развивались в своих сферах, накапливали компетенции годами, кто-то — десятилетиями.
— Стало ли благодаря импортозамещению проще зарабатывать на изобретениях?
— Действительно, окно возможностей расширилось — в первую очередь, в области все того же IT. Риски прекращения работы иностранного ПО, господдержка перехода на отечественные решения — благодаря этим факторам сегмент сегодня растет быстрее других. А в целом, повторюсь, выиграли от импортозамещения коммерчески успешные продукты и компании, которые, опираясь на заделы предыдущих лет, смогли быстро расширить продуктовый портфель и объем сбыта.
— Не ждет ли нас обратный эффект, если антироссийские санкции отменят?
— Мне кажется, не ждет. Ставка на технологии, созданные, разработанные и выведенные на рынок в других странах, откликнулась очень больно, и государство это хорошо прочувствовало. Даже если антироссийские санкции будут сняты, защита российского рынка неизбежно будет поддерживать отечественного разработчика. Сейчас это во многом прямая поддержка в виде различных типов финансирования и гарантированного заказа. Когда-нибудь она, возможно, сократится, однако защита на уровне таможенных инструментов или, например, регулирования госзакупок однозначно останется.
Кроме того, и сам российский предприниматель свою нишу занял достаточно прочно, серьезно улучшил комплексность продукта. Он эти позиции просто так сдавать не станет, и, более того, агрессивно идет на внешние рынки. Санкционная история послужила сигналом опасности, рисков нового интеллектуального колониального уклада, когда всего несколько стран контролируют через свои продукты мировой рынок критических технологий. Такое положение вещей никому за пределами этих нескольких государств не нравится, так что многие сейчас думают, как бы разложить яйца по разным корзинам. Это обеспечивает российским технологиям экспортный потенциал.
— Что стоило бы предпринять для того, чтобы изобретений в России становилось больше, а коммерческого успеха они добивались чаще?
— Российским инновациям не хватает ликвидности на поздних этапах их разработки. Есть институты, которые хорошо закрывают самые начальные стадии — от Минобрнауки, которое развивает научную мысль, до таких институтов поддержки, как Фонд содействия инновациям и фонд «Сколково», НТИ, «Иннопрактика», которые выделяют госфинансирование и привлекают частные инвестиции. Но эта поддержка направлена в основном на создание MVP (минимально жизнеспособного продукта) или прототипа, а дальше мы видим определенный инвестиционный провал. Речь про деньги, которые требуется привлекать на серьезное пилотирование, на первые внедрения.
Сегодня такого рода поддержку оказывают Минцифры и Минпромторг по особо значимым направлениям технологического суверенитета, например, в части искусственного интеллекта и робототехники. Однако значимое число других областей страдают от дефицита инвестиций на этой стадии.
Еще один инвестиционный пробел касается следующего за пилотом этапа — вывода предпромышленного образца в серийное производство. Он тоже требует значимого объема инвестиций, поскольку далеко не все, что требуется экономике, может быть произведено на уже существующих мощностях. Требуется их переоборудование, то есть, капитальные инвестиции в производство.
Есть инструменты поддержки, направленные на расширение промпроизводств, например, Фонд развития промышленности, который оказывает серьезную поддержку многим проектам. Коллеги делают важную работу, однако этот инструмент не имеет специфического акцента на создание производств на основе суверенных инновационных технологий. А такой инструмент нужен.
Больше новостей читайте в нашем телеграм-канале @expert_mag
